В дни празднования юбилея Победы в газетах «Московский комсомолец» и «Ленинская смена» появилась статья молодого нижегородского историка Дмитрия Дегтева под названием
«Железные гробы» завода «Красное Сормово», в которой он излагает свою точку зрения на то, как строились и воевали сормовские подводные лодки в годы Великой Отечественной.
Из статьи этого автора следует, что проектировали и строили сормовские лодки одни неумехи, пьяницы и воришки, а потому качество их было такое, что почти половина субмарин в годы войны погибла якобы от аварий и катастроф. Но эти факты и статистика не соответствуют истине.
«Принято считать, что вот тогда-то энтузиазму рабочих не было предела, а о браке не могло быть и речи. Дескать, горьковские заводы и фабрики функционировали с полной
нагрузкой и завалили Родину новейшими чудесами техники. Увы, все эти красивые легенды родились от недостаточных знаний и порой не имеют с реальностью ничего общего» — так начинает автор свою статью. Дегтев дает понять, что уж его-то знание истории — едва ли не истина в последней инстанции. Хотя даже иллюстрируя статью, автор поместил снимки не сормовских подводных лодок, о которых пишет, а построенных в Ленинграде и Николаеве.
Дмитрий Дегтев смело дает оценку решениям руководства страны 30-х годов. Так, он уверен, что само решение строить подводные лодки в Сормове было «верхом глупости и идиотизма». Действительно, если бы лодки строили в степях Украины, это было бы глупостью. Но Сормовский завод стоит на Волге, имеющей выход в моря. Его положение в глубине страны обеспечивало относительную безопасность ведения работ и давало возможность перебрасывать лодки на флоты по Волге и каналам. Стоит напомнить, что судостроительный завод в Ленинграде в годы войны оказался в блокаде, в Николаеве — захвачен противником. А Сормово — работало, и в годы войны здесь было построено 27 лодок. И решение правительства строить в Сормове лодки оказалось стратегически верным. Наконец, на «Красном Сормове» к моменту принятия решения о строительстве лодок имелись для этого технические возможности.
Имея весьма смутное представление о технологии, автор дает свои оценки производству. Например, пишет: «Лодки строили примитивными средствами и практически вручную». Да, в начале 30-х годов на заводе еще не было станков с ЧПУ. И автору надо бы знать, что лодки — не автомобили, их всегда и все строят вручную.
Молодой историк, привыкший к мобильному телефону на поясе и всем нынешним благам цивилизации, упрекает конструкторов, что плавучий док, который перевозил в 1934 году первую сормовскую лодку на север, не был «оборудован габаритными огнями и вообще какой-либо электроникой, для освещения в темноте использовались… керосиновые лампы». Но ведь это был 1934-й год! Половина страны еще не видела простых электрических лампочек…
Автор, дитя нынешнего рыночного времени, к тому же историк, а не технарь, берется судить о технологии 30-40-х годов. Дмитрий Дегтев недоволен тем, что каждый производственный процесс имел свою технологию. Историк пишет: «Получалось, что одна и та же деталь отливалась по одной технологии, прессовалась по другой, обжигалась по третьей и так далее». А как же иначе?
Нельзя писать историю только до документам ОГПУ-НКВД. В своей статье автор приводит цифры и факты нарушения производственной дисциплины. Но утверждение историка, что
«пьянство на рабочем месте было обыденностью» — явный перебор. Ветеран завода Владимир Александрович Курбатов вспоминает, что накануне войны дисциплина на производстве
была очень строгой. За выпивки на рабочем месте строго наказывали. Дмитрий Дегтев пишет:»… заводское начальство без разбора сотнями увольняло подчиненных, беря на их место кого попало». Стоит напомнить автору, что перед войной в Сормове почти все предприятия были оборонными, и если человека увольняли за нарушение дисциплины, то второй раз на этот же завод уже не брали. А по данным автора получается, что пьяницы и прогульщики бегали с одного завода на другой.
«Наиболее ценные детали, изготовленные из цветных металлов, под шумок нещадно расхищались», — пишет историк. «Глупость!» — утверждает Владимир Курбатов. Куда же, интересно, можно было тогда сбыть похищенные детали подводных лодок? Неужели перед войной в городе приемных пунктов цветмета было так же много, как в наше время, и тогда так же без разбору принимали похищенное стратегическое сырье?
Крайне негативно и предвзято оценивает Дмитрий Дегтев и действия сормовских субмарин и их экипажей в годы войны. Якобы воевали неэффективно, «выучка и боевой дух личного состава оставляли желать лучшего». Однако факты свидетельствуют об обратном. Десять командиров 59-ти сормовских подводных лодок стали Героями Советского Союза,
восемь лодок стали краснознаменными, четыре — гвардейскими. Молодой историк утверждает, что «из 29 погибших сормовских лодок около половины погибли не от вражьих бомб и мин, а по причине аварий и катастроф». Дескать, сами же сормовские рабочие и конструкторы виноваты в гибели наших моряков. На чем основано это утверждение, автор не сообщает. А вот данные архивных источников свидетельствуют: от боевого воздействия врага погибли 28 лодок. Причины гибели одной лодки остались неустановленными.
Дегтев поставил под сомнение и знаменитую победу сормовской С-13 под командованием Александра Маринеско. Дескать, невелика была честь потопить безоружный пассажирский
транспорт «Вильгельм Густлофф». На самом деле это была огромная плавучая казарма с экипажами подводных лодок, хорошо защищенная от атак с воздуха, да и на море лайнер, как считал противник, был надежно защищен. То была действительно атака века, в этом убеждены все специалисты по истории войн на море.
Негоже добросовестному историку описывать события прошлого сплошной черной краской, не удосужившись досконально изучить условия жизни той поры, не проверив всех фактов.
Валерий Киселев